CTPAHA KOTOPOЙ HET

Если ехать на самый юг Душанбе по улице Борбад, а потом, не доезжая рынка Корвон, свернуть направо, то окажешься в поселке (скорее даже квартале) Гипрозем. Дорогу сюда знают все местные таксисты, благо пассажиропоток из этого внешне обычного района в центр и обратно не иссякает. Объяснение этому простое: здесь расположен один из центров современной душанбинской жизни – 201-я военная база Министерства обороны РФ. Более известная как 201-я мотострелковая дивизия. А уж если быть совсем точным, то еще Гатчинская и Дважды Краснознаменная.

---

201-я Дважды Краснознаменная Гатчинская мотострелковая дивизия была сформирована приказом генерала армии Леонида Говорова от 25 мая 1943 года. Принимала участие в Великой Отечественной войне, войне в Афганистане, Гражданской воне в Таджикистане. В 1943-1945 годах участвовала в Ленинградско-Новгородской, Рижской операциях, ликвидации Курляндской группировки немецких войск. С осени 1945 года дислоцируется на территории Таджикистана. Девять человек из числа военнослужащих 201-й получили звания Героев СССР и России. За военные действия в Афганистане свыше восьми тысяч солдат и офицеров дивизии были награждены орденами и медалями. В настоящий момент переформирована в 201-ю Военную базу и входит в состав Центрального военного округа ВС РФ. Подразделения базы дислоцируются в Душанбе, Кулябе, Курган-Тюбе.

---

Раньше дивизия дислоцировалась в самом центре таджикской столицы, там, где сегодня располагается новый президентский дворец. Переехав на периферию, российские военные обжились на новом месте, и сейчас на территории базы не менее уютно, чем в самом благоустроенном районе города.

У КПП 201-й постоянно дежурят таксисты. Еще бы: российские офицеры, командировочные и прочие – едва ли не самый платежеспособный контингент в Душанбе. Это знают не только таксисты, но и продавцы на рынке, владельцы кафе и ночных клубов – словом, все, кто занят в сфере торговли и обслуживания. Причем российская воинская часть не производит впечатления чужеродности: рядом с КПП местные дети играют в лянгу; бойко торгует салон сотовой связи, расположенный в десятке метров от ворот части; у торгового киоска молодежь, усевшись на корточки в круг, играет в карты; опять же, поджидают клиентов таксисты.

За воротами же – другая жизнь. Здесь тише, чище – контраст с внешним миром такой же, как между базаром и супермаркетом.

Занятия по физподготовке в 201-й Военной базе

Если пройти всю часть насквозь, миновав магазин, кафе, гостиницу, часовню, штабные и складские помещения, то окажешься в уютной столовой – владениях дяди Феди. Так начальника столовой Фатиха Хасанова называют сослуживцы, но без лишнего панибратства: для подчиненных он – товарищ старший прапорщик. 55-летний дядя Федя – старожил 201-й, ей он отдал 34 года своей жизни.

В столовой царит образцовый порядок. Рядом с обычной для таких мест надписи "Приятного аппетита" поражает репродукция брюлловского "Последнего дня Помпей". Дядя Федя не только следит за приготовлением и подачей пищи – в его ведении и все сопутствующее хозяйство. Между делом он занимается ремонтом кухонной посуды и полевых кухонь. Раньше Фатих Хасанов содержал свиней и домашнюю птицу, выращивал овощи – все это помогало разнообразить солдатский рацион. Однако в Москве решили, что подобные промыслы не соответствуют армейскому духу, и Минобороны выпустило соответствующий, и мало кому понятный среди военнослужащих, запрет на приусадебные хозяйства в частях.

Но наша беседа с дядей Федей началась не с обсуждения загадочной логики московского начальства, а с вопроса о том, как бывший десантник и разведчик оказался начальником столовой.

Дядя Федя, как вы оказались в столовой?

Честно сказать, это было, когда у нас командиром батальона стал Тюгай Сергей Ильич, это было в 2001 году. У нас как раз передислокация шла с центра города сюда. Я был старшиной разведбата, я отвечал и за казармы, и за вещовку, и солдат всех переодевал, и этих, и этих, всех. Потом, когда сюда перевелись, твою мать, тут склады надо было делать, казармы делать. Тут артполк был. Честно сказать, такая столовая была – одно название. Ремонтировать надо было. Ну Тюгай посмотрел-посмотрел. Ну кого назначить? "Ну давай тебя". - "Ну давай". Я не мог отказать. Ну принял. Бардак был сильный здесь. Ремонт капитальный мы сделали в 2007 году, вот четыре года уже. Тут вообще страшно было заходить. Худшая столовая была, а сейчас вроде бы самая лучшая столовая в нашей 201-ой.

У нас аккумуляторщик был дядя Саня, Александр Михайлович, вот он мне чертежи чертил по всей столовой: это такого цвета, это такого цвета, тут такой кафель. Мы все накидали, начертили, и строители местные, наши кадры, делали. Каждый камушек – я все везде контролировал. Это все чисто под себя, как мне удобно, я уже видел, как надо – где мойка, где окошко для выдачи, где овощной цех.

А картины?

Картины – это мы сами. Наш аккумуляторщик – он вообще очень грамотный, дядя Саня. Вот он добавил эти картины, эти сюда, эти сюда. Облагородили. Ну вроде бы все довольны. В 2007 году как раз сюда в дивизию Путин приезжал, для них как раз вот эту столовую открыли, Путин тут откушал. Тут девчонки мои приносят пирожки. "А почем пирожки?" - говорит. "Вы извините, у нас не продается, у нас так делают, солдатам выдаем". - "Да вы чего?" Ну вот они уехали, командой довольны все остались. Солдатики наши не жалуются тоже.

Кухонный блок столовой 201-й Военной базы

Не трудно было перестроится с боевого режима на хозяйственный?

Трудно, трудно. Ну а на кого положиться? Только вот на старые кадры.

А в разведке вы с какого года?

Ну в разведку я интересно попал вообще. В 1979 году война началась, а я в 1977  закончил школу прапорщиков (до этого была десантная "учебка" в Литве и служба в 345-м парашютно-десантном полку в Фергане) и служил командиром автомобильного взвода в 201-й, 36 машин у меня было. Взвод у меня и боеприпасы возил, и продукты возил – ну все полностью обеспечивал, и горючее полностью я обеспечивал. В 79-м – в Афганистан. В 81-м, когда я вернулся оттуда, меня отправили в САВО – Среднеазиатский военный округ. Я поехал в Алма-Ату. Командующим представился, прихожу в отдел кадров: "Такой-то такой-то прибыл. Куда для дальнейшей службы?" – "А куда ты хочешь?" Я говорю: "В Таджикистан". – "Все, езжай обратно на свое место в Таджикистан". Я приезжаю, иду к командиру 201-й, он мне: "Куда, чего?" Я говорю: "Куда-куда? Я в рембат (ремонтный батальон) хочу – с техникой люблю ковыряться, технику люблю". Он мне говорит: "Нет, давай в разведбат". Я говорю: "Я не пойду в разведбат". Зачем мне разведбат? Это первые смертники. "Не хотите, – говорит, – я вас в Куляб отправлю". Ну а я молодой еще, говорю: "Я согласен". Прихожу, тут Коля Ермолаев, адъютант командира дивизии, увидел меня, шепнул там что-то – меня в разведбат забрали. Ну вот так я в разведбате и остался. Два раза в Германию меня отправляли, ну я не поехал – у меня мать, отец здесь, стариков не бросишь.

А предлагали в Германию?

Два раза, за отличную службу. У меня "За отличие" I степени, "За отличие" II степени, медаль есть. Отправляли, но из-за родителей не поехал.

То есть практически все 80-е в Афганистане?

Да. Потом в 1983 году мы с Колей Ермолаевым самые первые старшего прапорщика получили, потом меня опять отправляли в САВО, в Алма-Ату. Там есть Алма-Атинское военное училище, вот мне говорят: "Давай экстерном езжай, сдавай на лейтенанта". Но у меня отец болен был, говорю: "Не, никуда не поеду, родителей не оставлю".

А во время службы в Афганистане часто приезжали видеться с родителями?

Ну как, я раз в четыре месяца оттуда выезжал. Потому что все боялись, а мне 24 года, чего? Кто за продуктами, за боеприпасами, за запчастями? "Я!" - "Вперед!"

Бойцы антитеррористической группы 201-й Военной базы

Разные мнения существуют, некоторые говорят, что людей, которые побывали в Афганистане, обратно влекло. Я не имею в виду солдат-срочников, а офицерский состав.

Я туда не поехал бы, честно. Может, те, которые после нас... Но когда мы первые туда зашли, нам тяжело очень было. Я вот командир автомобильного взвода был, у меня все машины почти без бамперов шли, там по этой земле еще ни разу в жизни машина не ездила. Меня то БМП, то БМД, то танк тащит, все бампера отрывают. Воды вообще не хватало, трупы обмывать не было воды. Из Москвы с проверкой приехали, взвод везешь, проверяют – вшивые все, ни бань не было, ничего. Потом – хорошо, сами бани себе построили.

А до этого некогда было. И хлебозавода не было, хлеб заспиртованный ели. А что сделать? Ну жизнь такая, ничего. Это после нас уже, конечно, там легче было ребятам. Нам-то просто досталось – только-только пришли, еще нестреляные.

А разговоров не было? Не сомневались люди в том, надо это или не надо? Что мы вообще здесь делаем?

Честно сказать, у нас не было. Приказ есть приказ. Вот у нас до этого были там начальники, офицеры – вот-вот на пенсию, но они служат. А тут команду как дали в Афган – еще не знали, куда, а потом раз – и сразу все поувольнялись, на пенсию, ну а молодежь наша вся туда пошла. Даже никто об это не заикался – чего мы здесь, зачем. Выполняем и выполняем. Родина приказала – вперед, все.

Антитеррористические учения на 201-й базе

Как вы считаете, чем эта война закончилась?

Да ничем. Мы не проиграли, но и не победили. Но людей много погибло наших. Я говорю, вот наша Афганская аллея в Душанбе (захоронения погибших в Афганистане советских солдат) – там столько моих ребят. Я их привозил, ограды там делал. Много ребят: Мороз, Дворский. Майор Кадыров, командир батальона такой был, ну его сняли потом, когда вторая рота погибла (речь идет о бое у кишлака Шаеста). Ну он не виноват, конечно. В ущелье вошли, а ночью в ущелье входить нельзя. "Нет, надо вперед, мы время сократим". Ну вот зашли, и вся вторая рота там осталась.

Приказ о выводе войск как восприняли?

Да мне кажется, как облегчение. Ну чего зря люди гибли там? Зря люди гибли, вот и все. Но нас афганцы уважали. Ну там же, видите как, я с ними спокойно мог разговаривать, я-то чуть-чуть владею и таджикским, и узбекским. В 1924 году, когда Таджикская АССР образовалась, этих басмачей туда погнали, и вот эти наши все там живут – узбеки, таджики, все-все-все. И по-русски там нет-нет тоже говорили. Ну нами они были довольны – "русский, русский". Ими недовольны, а нами довольны.

Ну теперь на наше место пришли американцы...

Ну сейчас выходят уже, всё. Тоже ни с чем вышли. Ну столько людей у них погибло тоже.

По возвращении из Афганистана многие жаловались, что недостаточно государство заботится, и Союз уже трещал по швам. Легко было адаптироваться?

Нас как-то приравняли к участникам войны, афганцев. У нас магазины были военные, ветеранам, мы приходили – килограмм мяса давали, колбаски возьмешь. Сейчас вот 1950 рублей нам платят уже как участникам, ну за боевые наши. Сейчас, говорят, в России (я не знаю, правда или нет) 10 соток земли дают – дачи строить. Чего там будет, черт его знает.

А дети по собственной инициативе пошли по военной части?

Сын – сам. Он в Рязанское училище поехал, забыл документы, обратно сюда вернулся, обратно туда уехал, тоже на прапорщика там закончил. Вот сейчас на пенсии, старший сын мой. Он сам решил, я не вмешивался. Младший у меня в разведбате был. Закончил университет у нас здесь – "Вот не знаю, как чего". Я говорю: "Давай", – а он: "Нет, я не хочу, мне не нравится". Ну не нравится, хотя им довольны были. Не знаю, чего-то не понравилось.

А сейчас он по гражданской линии?

Ну да, он по гражданке работал, в Набережные Челны поехал, там мать моя, и он на КамАЗе, в литейном цехе работал. 25 лет, женить его надо, засранца. Мне некогда было, сейчас вот съездить надо посмотреть, чего, как, и женить его. Я уже чуть свободнее буду, пенсионер, надо вот женить его обязательно.

Вы пенсионер, но вы же останетесь здесь?

Да, здесь останусь. Ну а чего мне делать? Надо остаться, жалко ведь столовую. Честно говоря, если бы все солдатики приезжали на два года... А то только привыкнешь, а они, видите, к нам на полгода приезжают, а чего эти полгода? Государство столько денег тратит, мы не успеваем с ними как-то познакомиться. Только-только научил – вот сейчас идите посмотрите, какие булочки они у меня делают! Приехали – вообще ноль были, а девчонки мои научили их.

Кухонный блок столовой 201-й базы

Зато растет число квалифицированных поваров.

Растет-то растет. Если б там, в учебке, их учили так, как учат в школе поваров, вот это другое дело, а там же не обучают ничему.

То есть тут они, по сути, продолжают обучение?

Да, да. Ну молодежь какая-то слабенькая, честно сказать. Раньше были призывы, вот два года шли, а эти же какие-то все – у того то болит, у того это болит. Ну не то, не то. В основном я выбираю себе из деревни: "Из деревни? Все, я тебя забираю". А из города – они же гвоздь в стенку не могут забить, все учить надо. Деревенские ребята – они еще молодцы, чего-то соображают.

А вы сами из города или из деревни?

Я не в городе, а в селе родился. Раньше был город Сталинабад, вот я родился в городе Сталинабаде, потом в 1960 году его переименовали, сделали Душанбе. В училище три года отучился на слесаря по ремонту промышленного оборудования. Четвертый разряд мне дали.

Пригодилось?

Так это жизнь, вы что. Меня отец, дай бог, и плотницким делам научил, и на машине, я от отца никуда не убегал – только где что: "Папа, папа!" Папа покойный у меня вообще молодец. Жаль, что мои дети сейчас не слушаются. Где-то что-то ковыряюсь, они посмотрят – "Ну ладно, я пошел". Телефон, интернет, больше ничего не надо. Это не та молодежь.

После Афганистана прошло два года, и Союз развалился, то есть теперь вы оказались на территории иностранного государства. Выбора никакого не стояло?

Нет. Но мне сразу сказали: "Давай к нам, сразу мы тебе звание подполковника присвоим".

Это таджики?

Да. Я говорю: "Не надо, я вот прапорщик, старший прапорщик – не надо, говорю мне, никуда я не пойду". Все, я привык. Вот даже в личном деле у меня можете посмотреть за эти 28 лет – я сменил в одном батальоне всего две должности: командир ремонтного взвода и старшина разведбата – все, больше у меня нет никаких. Я даже не знал, где находится отдел кадров, мне вообще не надо туда – я знал, где мои разведчики, вот моя работа, вот мой хлеб, вот я этим занимался. Я даже не знал, кто там, где, чего. Это другие – прибыли, бегают: "Меня туда переведите, меня туда". Я это не любил, мои комбаты молодцы, всех наизусть их знаю. Сильные ребята.

Ремонтная мастерская дяди Феди

А много офицеров ушло в таджикскую армию?

Немного. Некоторые хорошие офицеры были, но они в свое время поддавали, вот они уволились и пошли в таджикскую армию. А такие сильные хорошие офицеры не уходили, они остались на своем месте. Этого кого по пьянке уволили – вот они пошли. Вот у меня комбат тоже был Шишкин – грамотный, но не сложилась семейная жизнь – с женой там чего-то, запил. Его отправляли в Москву, в Москве тоже запил, документы все пропил, все, обратно кое-как сюда приехал, его в таджикскую армию взяли, звание полковника ему сразу дали. Война как началась, погиб он там.

Гражданская?

Да.

В гражданской, понятно, 201-ая принимала участие. Но вы же все-таки родились здесь...

Ну у меня чего. У меня приказ. Приказ есть приказ. Мне приказали в Афган – я в Афган ушел, здесь защищать – я защищаю. Вот у меня командир батальона Баксанов Хасанш. Ему два Ордена Красной Звезды в Афганистане дали, медаль "За боевые заслуги". Мы с Афгана с ним пришли, вот он сперва командиром роты был, потом начальником штаба был, потом командиром батальона был, потом замкомандира полка, потом командиром полка, потом замкомдивом здесь стал, закончил академию и стал замкомандующего Дальневосточного военного округа. Вообще такой мужик был! Во время войны и в плен его брали два-три раза, и пистолет прикладывали к виску! "Ребята, да вы чего! Там не убили – а вы здесь чего сделаете?" Вот мы с ним во время войны: БМП – и вперед, я за наводчика-оператора, он за штурвалы сам, за рычаги – ну водил он машину исключительно, я таких асов не видел никогда. Нас с ним тоже чуть не грохнули в этом Борбаде, где толпа собралась, а мы с ним на БМП ехали. И как раз разгрузили питание, ну смотрели как чего, Махкамов (Кахар Макхамов – президент Таджикистана в 1990-1991 годах) там был, президент. Наш батальон тогда полностью обеспечивал охрану, охраняли и телестудию, и хлебозавод, блокпосты наши стояли, все мы охраняли. Вот поехали, ну а тысячи две хотели нас, короче, взять. Вооруженные, конечно. И вот мы оттуда едем, а тут толпа, ну что тут, БМП куда – в них врезаться? Из пулемета как шарахнем в воздух,  в троллейбусные провода попали, провод перебивается, падает, искрит, раз – и спокойно проехали, и все на этом. Баксанов наш комбат вообще был золото мужик.

---

Гражданская война в Таджикистане – вооруженный межклановый и религиозный конфликт 1992-1997 годов. Завершился подписанием в Москве мирного соглашения и утверждением на посту президента республики Эмомали Рахмонова. По различным оценкам, в ходе войны погибли от 40 до 100 тысячи человек, около одного миллиона стали беженцами и вынужденными переселенцами, было разрушено более 50 тысячи жилых домов, а экономический ущерб составил 7 миллиардов долларов. Во время Гражданской войны погибли, умерли от ран и болезней более 300 российских солдат и офицеров из числа военнослужащих 201-й дивизии и Группы погранвойск РФ в Таджикистане.

---

Антитеррористические учения на 201-й базе

Провокации были по отношению к военнослужащим дивизии, гражданскому персоналу?

Видите, тут везде нас выжимали,  как и все русскоязычное население: убивали, машины разбивали. Жители приходили к нам и говорили – отвезите, привезите, в морг отвезешь, это, это, это… С хлебом вообще проблема была. Хорошо наши хоть стояли и там порядок наводили,  у первого хлебозавода. А то эти бабушки русские без хлеба… Мы смотрели и контролировали раздачу, а то там же толпа – ужас, что было бы.

Гражданское население не пряталось?

Как не пряталось, гражданские почти все прятались, баррикады создавали, чтоб к дому никто не подъехал, везде и наши блокпосты стояли. Там был указ президента  и командира нашей базы, если машина не останавливается, то напрямую поражение, были случаи, положили так некоторых, но держались. И десантники к нам приехали, десантура на БМП-шках, на БМД-шках разъезжала. Порядок навели, вроде все нормально, успокоилось. У нас в батальоне вообще не было никого, вся разведка наша раскидана была по всему городу,  все точки важные, аэропорты наши держали. Тут фильм снимать как раз как раз приехали, 1992 год, с Микеле Плачидо,  "Афганский излом" называется. Мы его быстренько посадили на БМП, попрощались, проводили, и он уехал.

То есть на фоне гражданской войны в Таджикистане снимался фильм про Афганистан?

Ну да. Мы его раз в машину и все, быстренько в БМП и увезли его.

Уехал? Испугался?

Да, но потом приехал. Весь разведбат  в этом фильме принимал участие, по всему Таджикистану ездили, где съемки проходили. Но хорошо фильм сделали, Баксанов там поучаствовал.

К концу войны русских совсем не осталось?

Очень мало. Здесь, честно сказать, остались бабушки и дедушки, которых дети бросили тут, вот старики бедные и остались. Сейчас возьмите пенсии – 160 сомонов (я знаю бабушек, ветеранов труда), ну что это? Это тысяча рублей, вот сейчас пойдите и в магазине мясо купите, мясо стоит 30 сомонов, это можно взять 5 килограммов мяса – и нет пенсии. И это не считая, сколько картошка стоит, лук, одеться ей надо, про сахар вообще разговора нет, да и про вещи тоже.

А коммунальные услуги государство не оплачивает? Они сами платят?

Сами пенсионеры платят. Бедные старики наши, русскоязычное население, их чуть-чуть осталось, те, которые не могут выехать. И тут еще начинается – посольство, вот у вас нет визы, у вас российского паспорта нет, гражданства нет, вот и все. И они бедные, что им сделать, куда им деваться? Некуда деваться, и вот по дешевке сейчас нет-нет, да и квартиры оставят, бросят, а кому что оставлять, даже не знаю. Стариков жалко.

К вам сейчас пришло это ощущение, что Таджикистан – это совсем другое государство? Или до сих пор воспринимаете его как часть Союза?

Раньше и молодежь была, и по-русски разговаривали, а сейчас молодежь вообще не может разговаривать на русском. Раньше какая-то помощь была армии, ведь мы военные, а сейчас... Раньше домой идешь в военной форме – как-то гордишься, а сейчас же в форме боятся ходить.

Физподготовка на 201-й базе

Но все-таки это ощущение есть, что другая страна?

Есть что-то чуть-чуть… Но и в Россию страшно ехать, честно говоря. Таджики гостеприимные, придешь – тебя пловом накормят, чаем напоят, а там же приедешь…

Человек человеку волк?

Да, волки, здесь как-то по-простому. Но молодежь дебильная, не хотят работать, ничего понимать не понимают, все на наркоте сидят, им только "мерседесы" подавай, стариков не слушают, не уважают.

А дальше что будет, как вы думаете?

Дальше, мне кажется, надо уезжать, то есть ничего хорошего не будет. Если, конечно, 201-ю сейчас развернут, погранцов наших снова поставят, обратно вернут вертолетчиков, авиаполки все вернут – тогда другое дело. А если нет, тогда очень тяжело будет русским людям жить. Здесь никуда не воткнуться, все на таджикском, на русском языке нет ничего. Раньше, когда были пограничники, другие части,  выйдешь в город, смотришь: "здравствуй", "здравствуй", там, там, там – русские. А сейчас выйти – старики и старухи ходят, больше никого и нет, а если кого-то увидят из 201-й – то сразу: "О, рыжий идет, все ясно". Откуда он – все знают. 

Какое время было самым лучшим?

Какое время может быть лучшим? Я когда был молодой, мы, честно сказать, жили при коммунизме, и как-то интересно было жить, служить, мы гордились, все нормально было. В магазинах все было. Таджикистан среди союзных республик – мы жили здесь как в раю. У нас тут коммунизм был, нигде продуктов таких не было. Вино – самое лучшее, сигареты – самые лучшие. Это все даже в Россию уходило. А сейчас, во время войны, все русскоязычное население ушло, и все здесь сейчас умерло. Только за счет базаров и живут. Сейчас что здесь строится? Рестораны, гостиницы, кафе. Больше ничего не строится. Нет бы дать людям работать. А они китайцев пригласили.

Такие сильные заводы у нас были, по три смены было, ни свет не отключали, ничего. Был такой сильный завод Торгмаш, завод "Таджикагрегат", гидроаппаратуру на комбайны выпускали, самолетами продукцию вывозили. А сейчас китайцы все делают, все китайское. Все, что было, алюминий, – все смяли и отправили и продали. А китайцам что надо? Они сделают свой идиотский ширпотреб, и так весь рынок заполонили, все китайское. Нет бы свое развернуть и дать людям возможность работать. Открой два завода, три завода – пускай люди работают, все пойдет. Текстилькомбинат какой сильный у нас был, мясокобминат какой был, какие колбасы были, таких не было нигде! Из Узбекистана, из Казахстана, из Киргизии, из Туркмении сюда в то время приезжали челночники, продукты у нас покупали. Таджикистан был второй Швейцарией, а сейчас уже не знаю, во что все превратили. В свое время я жил при коммунизме, и я очень рад этому. А как началась эта война, все обрушилось, и не знаю, как наши дети будут жить.  Никто не знает.

Редакция благодарит пресс-службу 201-й базы Минобороны РФ за содействие в подготовке материала.