CTPAHA KOTOPOЙ HET

Светлана Новопольская похожа на классную руководительницу начальных классов - терпеливую, обаятельную, интеллигентную, но при этом и авторитарную: с детьми нужно быть строгим. Она глядит на окружающий мир свысока - с улыбкой, но и с ощущением такого превосходства, которое не должно подвергаться сомнению: так классный руководитель начальных классов смотрит на несмышленых детей.

Вильнюс для нее - это город - выпускной класс, вот только выпускники ее не радуют. "Провал. Полный провал, - говорит она про развитие одной школы, в которой она училась. - Она перестала быть средней, она перешла в так называемую основную - как раньше были восьмилетки. Раньше были восьмилетки и десятилетки. Потом восьмилетки упразднили, чтобы все получали среднее образование. А вот сейчас в области просвещения делаются шаги назад: нечего всем среднее образование получать, не барское это дело".

Светлана закончила школу с золотой медалью, потом - филологический факультет Вильнюсского университета. Тогда же, в университете, она попала в партию. Это было исключением: так рано вступить в партию нельзя было даже в Литве. "Я обязана этим одному человеку, который тогда был секретарем комитета комсомола. Он сейчас работает переводчиком в Европейской комиссии, мы там встречаемся иногда. Он составил мне такую протекцию, а потом был совершенно поражен моей работой. 'Ты что, - говорил он. - Это же борьба с ветряными мельницами'.  Предполагал, видимо, что мне эта партийность для чего-то другого нужна была".

Еще не будучи партийным работником, Светлана начала работать внештатным автором "Комсомольской правды в Литве". "Я начинала со школьной темы, конечно, потому что закончила школу недавно и была, что называется, в теме. Заставляли меня попробовать и на производственную тему, но это мне сложнее давалось, не то что школьные или просвещенческие темы, потом уже и студенческие". Закончилась работа в газете тем, что Светлана не ужилась с новым редактором - тот начал ее править и учить, какое слово куда поставить. "Для меня это как ножом по горлу, как железом по стеклу", - говорит она.

Так проявились основные черты в характере Светланы: умение найти нужных людей и своенравность, нежелание идти на компромиссы. "Меня всегда окружали хорошие люди, - говорит Светлана и улыбается, как кажется, чуть хитро. - С помощью одного из них мне удалось после распределения остаться в Вильнюсе. Тогда студентам-русистам получить распределение в Вильнюсе было невозможно - всех отправляли в маленькие города. Поэтому на распределение все старались прийти уже в определенном положении (она показывает на живот) - никто не хотел уезжать".

Впрочем, по распределению в школе она проработала недолго - перешла в ЦК литовского комсомола, в школьный отдел. "У меня была очень интересная работа. Я, например, отвечала за развитие науки, техники и производства в школе. Мы каждый год участвовали, а один раз даже проводили неделю науки и техники. Он проводился каждый раз в столице союзной республики. Надо было провести сначала конкурс в Литве, отобрать лучшие работы".

Когда я спросил Светлану, была ли ее работа связана с политикой, она рассказала такую историю.

"Мои девятиклассники (дело было еще в школе) пришли ко мне 16 февраля, принесли бутылочку вина, сказали: давайте выпьем, сегодня День независимости. Я говорю: во-первых, вина я с вами пить не буду, могу предложить чаю. Во-вторых, что за праздник такой, расскажите-ка мне, ребята. И они рассказывали: "Эти коммунисты, эти красные…" Я говорю: "Стоп-стоп, я коммунист". Они отвечали: "Вот вы, вы не красная коммунистка, а другая учительница...". Шел 81-й год, а мальчики ставили знак равенства между Гитлером и Сталиным. Для меня это было просто шоком.

И вот однажды, когда я уже работала в ЦК комсомола, 16 февраля в одной из гимназий из окна выбросили литовский флаг. И я говорю: думаете, ученики не подготовлены в этом вопросе? И рассказываю, что мои ученики, мол, так-то и так-то… Думали, стоит ли принимать меры. Приходили к выводу: нет, школьный отдел не может ничего предпринять. Потом приходили ко мне люди из Комитета государственной безопасности, причем один очень уважаемый мной человек. Знал, что я его очень уважаю и собирался использовать мое расположение к нему. Мне тяжело было ему отказать. Он говорил: "Напишите, кто что говорил, никто не узнает". Я говорю: "Тююю. Когда-нибудь кто-нибудь эту бумажку возьмет, прочитает. Ученики ведь мне верили, а, узнав, перестанут верить". Ничего я не знала, а ведь через 10 лет с другими так и произошло. Видимо, бог меня хранит. Я в него не верю, но видимо, он есть", - заключает Светлана.

Из ЦК комсомола она пошла на повышение - в министерство просвещения. И опять ее увел за собой "один хороший человек". Правда, поначалу в министерстве Светлане было непривычно. "Полгода я пребывала в истерическом состоянии, потому что была самым молодым работником министерства. Там все были предпенсионного возраста, сидели в своих серых кабинетах. Эта обстановка на меня давила. Я просто не представляла, что я буду тут делать после комсомола, где одна молодежь. Тишина гробовая, мертвая, никто никуда не ходит. В какой-то час утром вообще нельзя было выходить из кабинета, хлопать дверьми".

В министерстве Светлана столкнулась с литовским "национализмом". "Мы в 1988 году проводили олимпиаду русского языка в Каунасе. А он уже к тому времени так дышал националистическими настроениями. Я когда первый раз приехала туда по этому вопросу, заведующий стоял ко мне спиной, демонстрируя тем самым, что русский язык для него… Но в итоге все было проведено хорошо, замечательно".

Партийная карьера Светланы закончилась в 1990-м, когда Литва объявила независимость. "К партийным тут относились ужасно. Например, говорили: "Ваш трудовой стаж в комсомоле не учитывается, вычеркивайте". Наши коммунисты сразу же создали свою социал-демократическую партию, но я не стала в нее переходить. Сохранила со всеми ними хорошие отношения, но переходить не стала - храню старый партбилет".

Светлана в 90-х где только не работала: в газете, в литовской и русской школах, в туристической компании, в компании, которая делала одежду из меха, инспектором персонала в оркестре Гиндараса Ринкявичюса, наконец, даже в США уборщицей. И хотя на каждую работу ее приглашали все те же "друзья", она нигде долго не задерживалась. В литовской школе, например, у нее отобрали классное руководство, потому что родители детей написали жалобу: не хотим, мол, чтобы классным руководителем была русская. Потом отобрали и часть уроков. "Ученики меня поддержали - ходили по всем директорам, просили меня вернуть. Это было очень приятно. Но оставаться там я не могла".

Светлана столкнулась даже с тем, что она назвала "позитивной дискриминацией". Меховая компания, в которую она поступила, была литовской, но они все же взяли русскую. "Руководительница мне сказала: меня мать учила, что русские - очень классные тетки". Но даже в такой компании Светлана не задержалась: там ввели обязательный обыск сотрудников на выходе (чтобы не крали мех), и в ее обязанности стал входить обыск женщин...

Переломный момент наступил в 1992 году, когда надо было решать: быть гражданином Литвы или переезжать в Россию? "Мы жили ниже черты бедности. Муж мой работал вахтами в Сибири нефтяником, и мы думали уезжать туда, в Сибирь. Но я его спрашивала: "Что мы должны, по-твоему, делать на этом месторождении?" И мы остались.  Сейчас он говорит: "И я дурак, и она дура". Очень жалеет, что мы тогда не уехали".

Относительная стабильность в жизни Светланы наступила только к 2000-м годам. И опять помогли друзья: тот самый человек, с которым она переходила в министерство просвещения, помог ей устроиться в Общественный центр, занимающийся программой интеграции цыган. Разработка этой программы была одним из условий вступления Литвы в Евросоюз.

"Я столько прошла, но ни о чем не жалею", - вздыхает Светлана. Столько лет прошло, а она сумела сохранить отношения и с партийными товарищами, которые сейчас стали в основном коммерсантами, и со своими одноклассниками, и даже с учениками. О них Светлана может говорить сколько угодно: о химиках и физиках, которые вынуждены были бросить науку, потому что в Литве не осталось академических институтов, о директорах казино, которые поняли, что тут нет карьерного роста, и уехали в США.

Во всех этих воспоминаниях чувствуется горечь: такую страну не сумели сохранить, с такой культурой. "Очень обидно за детей, - говорит Светлана на прощание. - Мы заведомо знаем, что наши дети не смогут на равных позициях претендовать на что-то, потому что они всего лишь средний класс".